0berst

Май. Еда пищевая съедобная.

"Московская шаурма - это отдельная песня. Она не имеет никакого отношения к тому, чем в Египте кормят толстых бюргеров и туповато-наглых русских. Питерская шаверма тоже слабо связана с московской шаурмой. Шаурма - это даже не еда; скорее, это - материализованное экзистенциальное понятие; напрочь ебанутая монада Лейбница; потерявшая страх и совесть кантовская Ding an sich. Покажите мне москвича мужского пола, к пятнадцати годам не овладевшего искусством питаться одной штукой шаурмы в день - и я плюну вам в лицо. Шаурма - идеальное блюдо для заедания. Можно заедать пиво - дешевое и не очень; заедать недоумение - отчего это ты, такой умный и талантливый, до сих пор живешь на невразумительное количество рублей в день; в конце концов, шаурмой можно заедать другую шаурму, похуже."

Так или примерно так размышлял мудак Миша, поедая мелко нарубленное мясо неизвестного происхождения, присыпанное квашеной капусткой, политое какием-то невнятным соусом и завернутое в трескающийся лаваш. Или вовсе не размышлял, но вполне мог. Впрочем - зачем, спрашивается, размышлять человеку, куда-то по своему мудачеству проебавшему источник рыбно-крабного изобилия, но (опять же по мудачеству) приобретшему сомнительную работу, приносящую аж двести с хвостиком рублей в день. Аккурат на метро, пачку сигарет, две бутылки пива и шаурму. Если очень повезет - то две шаурмы.

Тут внимательный читатель должен, по идее, взять в руки калькулятор и уличить меня во вранье - человек, питающийся шаурмой, вполне обойдется каким-нибудь "Клинским" поплоше, а значит, и денег хватит на большее. Это, конечно, верно. Но не будем забывать, что наш Миша - мудак! И, как положено всяческому мудаку, он имеет свои собственные представления о жизни и приличиях. В общем, Миша пьет исключительно Miller. И если вы никогда не пробовали заедать Miller шаурмой, то мне вас искренне жаль.

Работа Миши заключалась в написании текстов. Все равно он больше ничего не умел. За последнюю неделю Миша писал о пылесосах, озеленении Южного Бутово, выборе клетки для хомячка и культуре курения сигар. Последним текстом Миша особенно гордился - ближе всего сигару он видел на портрете Черчилля.

Впрочем, сейчас Мишу не волновали ни премьер-министр Британии, ни хомячки, ни ощипанные бутовские кустики. У Миши наступила весна. Чувства, которые так и не удалось разбудить крабоносной барышне, взыграли. Мише желалось большого,светлого и навсегда. Или хотя бы до конца недели. Увы, порхавших вокруг фемин завлечь было решительно нечем и оставалось надеяться лишь на то, что весна не прошла даром и для женской половины человечества. Мише отчаянно хотелось влюбиться.

Как множество мудаков, Миша был физически ленив. В его голове могли строиться грандиознейшие планы, возводиться и с шумом рушиться прихотливейшие стратегемы - но все это упиралось в нехитрое "это ж надо встать и пойти". Именно поэтому объектом своей невостребованной страсти Миша выбрал коллегу. Журналисточку, раз в неделю вместе с ним получающую заработанные деньги. На Мишино счастье, юная дева не была отягощена снобизмом журфака или циничностью "автохтонного" писаки,своим умом превзошедшего тонкости работы с текстом. За плечами у нежного создания было полдесятка публикаций ни о чем, и на Мишу она смотрела с восхищением. Надо полагать, именно таким и должен был бы быть, с ее точки зрения, журналист - романтично небрит (у Миши закончились лезвия для станка), с загадочным глубоким взглядом (Мише постоянно хотелось есть) и восхитительным пренебрежением к штампам и условностям (каждый материал Миша писал за десять минут до наступления Самых Последних Сроков). Еще у создания был бюст четвертого размера, длинные ноги, смазливая мордочка и роскошная копна светлых волос.

Миша превзошел самого себя. Под якобы профессиональный разговор он увлек девушку в парк, где и гулял с ней три с лишним часа. За все это время Миша ни разу не вспомнил о шаурме и пиве. Вполне логичным образом высокоинтеллектуальная беседа двух журналистов перенеслась в квартиру девушки. Оцените мужской подвиг мудака Миши - он смог еще два часа курить под разговоры о работе и затем проследовать в постель безо всяких попыток завернуть сначала на кухню! Надо быть честным - Миша об этом совсем не жалел...

Светловолосое Счастье тихо сопело Мише куда-то между ухом и шеей. Миша тихонько оделся, заботливо поправил одеяло на девушке и выскользнул из квартиры, постаравшись не лязгнуть собачкой замка.
Выудил из пачки предпоследнюю сигарету. Расправил скомканную сторублевку, вытащенную из девушкиной курточки, аккуратно сложил пополам и пошел к палатке. На шаурму и Miller хватало.

Что было раньше? Апрель. Delicatessen
Что будет дальше? Грустно и невкусно. Добавить к заказу картошечку фри?